Тимофей Кулябин радикально переосмыслил сюжет оперы Вагнера — а если называть вещи своими именами, то просто придумал совершенно новую, увлекательную историю, происходящую в наши дни. В этой истории Генрих Тангейзер стал знаменитым кинорежиссером, а состязание певцов в Вартбурге — Вартбургским международным кинофестивалем, на который Тангейзер, известный затворническим образом жизни и вздорным характером, приглашен со своим новым фильмом "Грот Венеры". Именно так Кулябин обошелся с царством богини любви, где происходят первые сцены оперы Вагнера,— грот становится декорацией, а действие разворачивается на съемочной площадке фильма, в павильоне, где живет и работает режиссер. Часть партии Тангейзера здесь передана Иисусу, который и замышляет побег из обители вечного наслаждения в реальный мир страдания и смерти. Дело в том, что отшельник и еретик Тангейзер снимает фильм о "потерянных" Евангелием годах жизни Иисуса — по версии кинорежиссера, он провел их в том самом гроте Венеры, в гостях у богини наслаждений.

Конечно, на Вартбургском кинофестивале разгорается скандал. Тимофей Кулябин очень остроумно и подробно выстраивает сцены этой "ярмарки тщеславия", на которую по красной дорожке, проложенной через зрительный зал, собирается светское общество. Возвращение Тангейзера в мир фестивального искусства заканчивается его окончательным изгнанием. Во-первых, он нарушает правила корпоративной этики — критически комментирует выступления коллег на пресс-конференции (здесь, конечно, возникает прямая аналогия с Ларсом фон Триером в Канне). Во-вторых, само содержание фильма вызывает гнев общественности — когда сверху опускается постер фильма, на котором Иисус оказывается распят в причинном месте у Венеры, поднимается буря негодования.

Впрочем, скользкие взаимоотношения религии и искусства, то бишь тема ранимости "чувств верующих", режиссера на самом деле вряд ли волнуют. А волнуют его судьба художника и проблемы свободы творчества. Возможно, поддавшись на уговоры Ландграфа, председателя попечительского совета фестиваля, он и предал себя — за что был наказан не столько потерей социального статуса, сколько безумием. Но это лишь побочный поворот темы. Главное — то, что режиссер смело и виртуозно переосмысляет важнейший конфликт пьесы, метания Тангейзера между плотским влечением к Венере и возвышенной любовью к "прекрасной даме" Елизавете. Возвышенной в новой версии становится любовь материнская: в спектакле Кулябина Елизавета — мать Тангейзера и по совместительству арт-директор Вартбургского фестиваля (пожалуй, можно было бы возразить, что семейственность в Германии не в почете, но именно на Вагнеровском фестивале в Байрейте она процветает), а почти плотской страстью — влечение к кинематографу. Кстати, именно сцены между Тангейзером (Стиг Андерсен) и Елизаветой (Ирина Чурилова) оказываются самыми психологически наполненными. Что до кинематографа, то в этой индустрии справедливости не найдешь — брат Тангейзера Вольфрам фон Эшенбах ворует у безумца идею, снимает по ней фильм и в финале спектакля получает заветный приз Вартбургского кинофорума.

Что же до музыкальной части, то иначе как сенсационным результат подвижнического труда главного дирижера театра 36-летнего Айнарса Рубикиса назвать трудно — премьера "Тангейзера" наконец-то вернула Новосибирской опере статус одного из лидеров российской музыкальной сцены. Неумолимо безупречный, идеально выделанный оркестр Рубикиса — с ослепительной (ни одного кикса за все три с лишним часа) медью и чувственными струнными — звучит так осмысленно, как не звучал в последние годы ни один оркестр ни одного из оперных домов обеих столиц. Умный кастинг кроме предсказуемых удач вроде чеканных работ Дмитрия Ульянова--Германа и Павла Янковского--Вольфрама радует неожиданными открытиями: кто бы, скажем, мог подумать, что дебютировавшая в партии Елизаветы сопрано Ирина Чурилова окажется прирожденной вагнеровской певицей? Пожалуй, если к кому из участников премьерного состава и возникали вопросы, то к выписанному на заглавную роль Стигу Андерсену: трудно не признать, что партия Тангейзера далась ему с куда большими усилиями, нежели, к примеру, недавний ангажемент в амстердамском "Кольце нибелунга" Пьера Оди — впрочем, небезупречную вокальную форму легионер сполна компенсировал стопроцентным попаданием в предложенный режиссурой рисунок роли.

У Айнарса Рубикиса получился очень непривычный для русского слуха Вагнер — максимально далекий от того фирменного победоносно-неряшливого исполнительского стиля, который один из петербургских острословов метко окрестил "божественным нахрапом": "Тангейзер" прозвучал в Новосибирске с неожиданным лиризмом и мягкой пластичностью — без претензий на мегаломанию и мессианство, но с соразмерностью человеческому. Отличительная черта трактовки Рубикиса — ее культурологическая полнозвучность: точь-в-точь как Всеволод Мейерхольд, ставивший не "Ревизора", но "всего Гоголя" и призывавший интерпретировать не отдельно взятое произведение, а мир автора в целом, дирижер дает расслышать в написанной 31-летним композитором партитуре "всего Вагнера". Редуцируя влияние большой французской оперы Мейербера, обладатель природного драматургического чутья Рубикис в скульптурной лепке крупной формы скорее склонен выделять те эпизоды "Тангейзера", в которых отчетливо слышится будущий Вагнер "Кольца" и "Парсифаля" — за спинами протагонистов в больших дуэтах маячат тени Брунгильды и Зигмунда, а воздух в гроте Венеры уже отравлен ядом плодов волшебного сада Клингзора.

Нынешнее появление "Тангейзера" на новосибирской сцене трудно не признать символичным: именно на этой опере — да еще на задумывавшихся композитором как ее продолжение "Нюрнбергских мейстерзингерах" — во второй половине нулевых забуксовала вагнериана Мариинского театра. В последние годы Вагнера в России много ставили и в столицах, и в регионах: "Лоэнгрин" в Челябинске, "Летучий голландец" в Михайловском театре и в Екатеринбурге, "Тристан" в Новой опере, тот же "Тангейзер" в МАМТе. Но не один из этих спектаклей, как ни крути, не мог считаться вехой в новейшей истории музыкального театра страны. Новосибирский же "Тангейзер" — его тектонический сдвиг: до сих пор, говоря "Вагнер", мы подразумевали "Гергиев", после премьеры спектакля Айнарса Рубикиса и Тимофея Кулябина эта формула определенно требует корректировки — в нынешнем сезоне русский Байрейт впервые за два последних десятилетия сменил место прописки. Новосибирская опера предсказуемо станет объектом паломничества уже совсем скоро: ближайшие показы "Тангейзера" запланированы на март будущего года.