... На круглом столе в Укринформе о ситуации в РФ и роли русской интеллигенции, известный журналист Матвей Ганапольский сказал, что в России уже нет интеллигенции, политолог и философ Андрей Окара - что Россия пребывает в состоянии гуманитарной катастрофы, а телеведущий Евгений Киселев назвал режим Путина фашистским. Правда речь идет не о гитлеровском фашизме. По мнению Киселева это все же фашизм близкий к режиму испанского генерала Франко.

Успокоил...

Впрочем, экс-премьер-министр России Михаил Касьянов, с этой мыслью не согласился бы в корне. В интервью польскому каналу он сказал, что Путин вводит в стране элементы режима Муссолини.

Словом, вопрос о том фашистский или нет режим установлен в стране, в самой России уже не дискутируется. Спор идет лишь о типе тоталитарного строя, его, так сказать, экзотических нюансах.

Когда мы у нас сравниваем Путина с Гитлером, то где-то глубоко в душе воспринимаем это как метафору, фигуру речи. Что нам, украинцам, позволительно, ибо Путин напал на нашу землю и убивает наших людей.

А сами россияне (во всяком случае, люди, имеющие к России прямое отношение) это воспринимают совсем по-другому. Как свершившийся исторический факт.

Как же мы так зевнули? Стоило взорваться Майдану, и потом - чем дальше, тем больше - мы в разговорах с нашими старыми друзьями и родственниками, живущими в России все меньше стали их понимать. Все они как один вдруг стали желать нам зла! Причем с самым святым видом!

«Зазомбированы!»- приходим мы к открытию и лихорадочно пытаемся расколдовать близкого нам человека... Не удается. Агрессия и ненависть спеклись в такой непробиваемый конгломерат, что, куда там танковой броне! И ладно бы, речь шла о каком-нибудь неграмотном бородатом казаке или алкаше из российской глубинки. Нет, русский хам прет из благообразного университетского академика, любимого еще недавно артиста, многожды народного и заслуженного режиссера. Которых, казалось бы, не так легко «зазомбировать».

Где русские интеллектуалы, вопием мы. Почему молчит интеллигенция?

Она не молчит. Она - поддерживает. За редким исключением. И даже теоретически обосновывает подлости и гадости власти.

Как пишет историк и культуролог Роджер Осборн в книге «Цивилизация», в свое время в фашистской Германии теорию «окончательного решения еврейского вопроса» выдумали вовсе не лавочники в пивной, как принято считать. Ее разработали в университетах немецкие интеллектуалы, родившиеся в добропорядочных аристократических семьях.

Дело в том, что путинский режим, как и всякий фашизм - это не только идеология, не только промывание мозгов. Это стройная, четко оформленная система общественных отношений, главная задача которой, как писал выдающийся австрийский психолог Бруно Беттельгейм, установление тотального контроля государства над человеком, его политической, экономической и частной жизнью. А нацизм, марксизм или какой другой «-изм» - это лишь аргумент для общества в пользу установления такого контроля.

Беттельгейм знал, о чем писал. Гражданин Австрии, этнический еврей, он побывал в гитлеровских лагерях смерти «Дахау» и «Бухенвальд», чудом остался жив и написал книгу о методах влияния фашистского государства на умы и души людей, и о том, чем все это заканчивается.

17 января с.г., когда, казалось, фашистская диктатура надолго окапывается в Украине, я выписал несколько тезисов из этой книги, актуальных моменту. Сейчас, расширенные, они, может быть, помогут лучше понять, что же происходит в России, и почему фашиста Путина согласно соцопросам поддерживает более 80% россиян.

Итак...

1. В фашистском государстве, пишет Беттельгейм, для народа устанавливается узкий коридор того, что разрешено, и непроницаемая стена перед тем, что запрещено.

Запрещенное не только нельзя свершать, его запрещено видеть! И даже знать, о том, что существует нечто запрещенное. "Знать только разрешенное - свойственно детям",- отмечает профессор. И внедрение в массы инфантильной психологии - одна из форм управления в фашистском государстве. Нельзя смотреть, как истязают людей на улицах. Нельзя смотреть на убитых и изувеченных. На пытки. Главное правило - отвести взгляд или зажмурить глаза. "Самостоятельное существование, пишет профессор, начинается со способности наблюдать и делать собственные выводы. Не видеть того, что важнее всего, не знать, когда хочется знать так много, - самое разрушительное для функционирования личности".

Чем меньше человек знает, тем больше он боится оступиться. А вдруг то, что вчера было разрешено, сегодня уже запрещено? Непредсказуемость действий власти держит человека в полнейшем страхе и зависимости.

2. Отрезая людей от информации, фашистское государство всячески поощряет распространение слухов. Причем, особо важны две, казалось бы, взаимоисключающие темы. Первая: о том, что случилось или должно случиться нечто страшное, но от народа это скрывают. Вторая - скоро все разрешится очень хорошо и само собой, и не стоит делать никаких резких движений. «Обсуждение кошмарных предчувствий и слухов о возможных изменениях в жизни вынуждает человека, несколько раз на дню переходить от яростной надежды к глубочайшему отчаянью и эмоционально опустошает... Оно разрушает способность человека к предвидению и, следовательно, его готовность к будущему».

3. Фашистский строй вводит бесчисленное множество запретов и ограничений. Столько, что подчинение им всем было бы несовместимо с выживанием. Потому главным принципом для обывателя в тоталитарном государстве становится: нарушай, но не попадайся.

В таком государстве каждый чувствует себя преступником. И чтобы не попасться, важно спрятаться в толпе, подавить свою индивидуальность, стать аморфной массой. «Стать невидимым - первое правило самозащиты. Но потребность чувствовать себя невидимым низводит человека до состояния ребенка, который прячет свое лицо от испуга. Анонимность давала относительную безопасность, но вела к утрате собственной личности. И те, кто жертвовал личностью ради сохранения тела, оказывались наименее способными остаться в живых, несмотря на уплаченную огромную цену».

4. Фашизм опасен тем, что приходит незаметно, исподтишка,"откусывая" от свободы маленькие кусочки, и грозя большими неприятностями при неповиновении.Человек каждый раз вынужден мучительно выбирать: бороться ли ему с несправедливостью, подвергая жизнь опасности, или еще подождать. "При становлении режима фашистской тирании, чем дольше откладывалось противодействие ей, тем слабее становилась способность людей к сопротивлению. А такой процесс «обезволивания» стоит только запустить, и он быстро набирает скорость.

Многие были уверены, что уже при следующем нарушении государством их автономии, ущемлении свободы, при еще одном признаке деградации, они наверняка предпримут решительные действия. Однако к этому времени они уже не были ни на что способны. Слишком поздно им пришлось убедиться в том, что дорога к разложению личности и даже в лагерь смерти вымощена не совершенными в нужное время поступками."

5. Режим не дает человеку ни малейшей возможности выбора - даже между действием и бездействием, между словом и молчанием. «Две свободы - действия и бездействия - наши самые глубинные духовные потребности. Даже незначительная, символическая возможность действовать или не действовать, но по своей воле (причем к духу и к телу это относится в одинаковой мере) позволяла сохранится личности». Фашистский режим «ограничивает сферу личной свободы лишь одной возможностью: выбором времени и обстоятельств кончины, чтобы собственное уничтожение было бы только актом самоутверждения».

6. Не каждый человек способен на активное сопротивление, но важно, стремясь к сохранению собственной жизни, осознавать, «где проходит та черта, из-за которой нет возврата, черта, дальше которой нельзя отступать ни при каких обстоятельствах, даже если это значит рисковать жизнью». Фашистское государство это знает и делает все, чтобы человек заплатил «за право выжить ценой перехода за эту черту, и продолжал жизнь, уже потерявшую свое значение, жизнь «ходячего трупа».

7. Тех, кто впервые хоть каким-то образом выразил несогласие с властью, обычно «инициировали в мучения». Их бросали в тюрьмы, предавали пыткам или поведению похожему на пытки - не давали спать, пить, справлять физиологические потребности, доводя до предельного утомления. Но любая попытка уклониться от пыток или оказать сопротивление расценивалась как неповиновение властям и наказывалась длительными сроками концлагерей или смертью. «Пытки становились все менее и менее жестокими по мере того, как заключенные прекращали сопротивляться и немедленно подчинялись любому приказу эсэсовцев, каким бы изощренным он ни был», пишет Беттельгейм.

Таким образом тоталитарный режим учит людей «добровольно» мириться с болью и унижениями. Еще худшим проступком считалось сочувствие или попытка оказания помощи другим людям, страдающим от произвола властей - это расценивалось как государственное преступление.

8. Невозможность помочь жертве приводит к моральным страданиям. И чтобы избежать их, человек в фашистском государстве учится ненавидеть жертву, признавая ее виновной не только в преступлениях перед государством, но и в его собственных моральных страданиях. «До сих пор гитлеровский рейх служит примером тоталитарного государства, культивировавшего в человеке исключительно один инстинкт, а именно, - враждебность».

Была еще одна причина ненависти к слабым: невозможность проявить свою ненависть к реальным виновникам несчастий - фашистской власти. Это ведь равносильно самоубийству. А потому ненависть проявлялась к соседям, членам семьи, начальнику (доносы на своих руководителей поощрялись государством). Но более всего - к меньшинствам, которые не могли ответить на агрессию контр-агрессией - евреям, представителям других национальностей, геям и т п.

9. Вера в могущество власти. В тоталитарном обществе необходимо считать представителей власти всемогущими, чтобы сдерживать себя. Смирять себя в принципе достаточно опасно для чувства самоуважения,- пишет психолог.- Еще хуже унижаться перед человеком, которого считаешь плохим. Если считать эсэссовцев дураками, это значит быть в подчинении у людей ниже себя.

«Подчиняясь громадной силе СС, каждый мог продолжать ощущать себя личностью и даже утешаться чувством некоторой ограниченной безопасности, которое являлось следствием полного подчинения, и таким извращенным образом как бы разделять могущество СС. Тирания государства подталкивает своих подданных к мысли: стань таким, каким хочет видеть тебя государство, и ты избавишься от всех трудностей, восстановишь ощущение безопасности во внешней и внутренней жизни. Ты обретешь спокойствие и поддержку в своем доме и получишь возможность восполнять запасы эмоциональной энергии».

10. Однако, пишет Беттельгейм, приближенность к власти не спасает ни жизнь, ни душу. "Многие из самых преданных приверженцев гитлеровского государства, во всем шедшие на компромисс, были, тем не менее, уничтожены как личности в нашем понимании. Примером служит судьба Гесса - коменданта Освенцима. Будучи истинным наци, Гесс считал для себя обязательным безусловное подчинение. В результате, отказавшись существовать как самостоятельная личность, он превратился в простого исполнителя приказов. С момента принятия командования над Освенцимом он представлял собой живой труп."

Тирания редко когда смягчается по собственной инициативе. Обычно она со временем лишь ужесточается. И «чем сильнее тирания, тем сильнее деградирует ее подданный, тем притягательней для него возможность «обрести» силу через слияние с тиранией и через ее мощь восстановить свою внутреннюю целостность. Но это возможно лишь ценой полной идентификации себя с тиранией»,- приходит к неутешительному выводу психолог.

Вот такие мысли..Не буду искать все эти признаки в Путинском государстве. Пусть это делают россияне..

К сожалению, если верить Беттельгейму, изменить такое государство изнутри практически невозможно. Только извне. Либо рукой судьбы (когда диктатор умрет), либо мировым сообществом. И если так, то нам, украинцам, к этому тоже надо приложить руку.

В нашем политикуме царило и царит убеждение, что лучше всего оградить Россию железным занавесом, и пусть она там себе загнивает.

А она и так загнивает. Давно. Вот только вооруженная гниль, как видим, перекинулась и на нашу территорию. Потому, хоть это и звучит парадоксально, мы, страдающие от российского режима, должны помочь россиянам в борьбе с ним.

Как? Дать им вдохнуть глоток нашего свободного воздуха, дать им слово в нашем эфире,помочь морально, а если надо, материально. Чтобы каждый, придавленный путинским сапогом россиянин научился видеть то, что запрещено, научился быть свободным хотя бы в том, чтобы промолчать, когда из миллиона глоток несется истошное: "Хайль!"

Евгений Якунов. Киев.